Антреприза Дягилева
организации. Где же лежит будущее русского балета - в опере, в балете или
же к комбинации этих двух искусств? Если же труппа рассчитовала делать
акцент на балет, то как же интересно нужно было финансировать новые работы.
В 1914 году были осуществлены некоторые новые постановки, однако такого
масштаба, который был раньше уже не было. Это произошло не только из-за
эстетических перемен, случившихся в результате первой мировой войны, а
также по причинам того, что большинство постановок, которые делал Дягилев
становились собственностью Бичама. После войны были заново поставлены
"Борис Годунов", "Хованщина" и "Иван Грозный", но в послевоенном сезоне они
были поставлены под руководством Бичама, а не Аструка, как раньше. Костюмы
и декорации Бенуа к спектаклю "Le Rossignol" также перешли к Бичаму. В 1918
году "Золотой Петушок" был поставлен Серафимой Астафьевой специально для
организации Бичама. Также известная балерина стала режиссером "Майской
ночи" и "Мидас". На таких же условиях аренды спектакля "Legend of Joseph"
были заключены несколько договоров с российскими авторами на аренду
некоторых балетов и опер для вывоза в англо-говорящий мир. За сезон 1914
года долг Дягилева стал самым большим за всю его профессиональную карьеру.
Это и привело к тому, что Сергей объединил свою антрепризу с организацией
Бичама и образовались "Оперные сезоны господина Томаса Бичама".
Без сомнения все финансирование Дягилева шло от различных
импрессарио. Беспокойство о своих деньгах - это своего рода торговая марка
всех богатых людей, и когда речь доходила о финансировании Дягилевских
постановок, то тут меценаты были особо осторожны. Как писал биограф
принцессы Эдмонд де Полиньяк, "она была основным финансистом Дягилева во
время всего его жизненного пути и до самой смерти 1929 года", несмотря даже
на то, что количество, вложенных ею денег, до сих пор остается не ясным. "В
первом десятилетии она полностью вносила крупные суммы в бюджет Дягилева и
режиссерскую часть она полностью оставляла за Дягилевым. Позже принцесса
Эдмонд де Полиньяк финансировала особые постановки, но это ни в кой мере не
мешало общим влияниям. Учитывая свое постоянное участие в постановках,
принцесса не пропускала ниодно событие, устроенное Дягилевым. Мисия Серт,
еще одна подруга Дягилева, помогла антрепренеру в сложную минуту. Известен
случай, когда актеры отказывались начинать спектакль из-за того, что
Дягилев не выплатил им всю зарплату, но на помощь Сергею пришла Мисия Серт,
которая и подарила Дягилеву банкнот размером в тысячу французских франков.
Также среди основных меценатов были Ага Ханс, Графиня Греффулс, госпожа
Кунардс, а также другие почитатели искусства. Однако их участие в
финансировании было не случайно. Во-первых меценаты делали эту
благотворительность из расчета престижа. Престижно было финансировать
русские балетные сезоны. Во-вторых большое влияние оказывали друзья
меценатов, которые убеждали своих богатых знакомых финансировать спектакли,
тем самым, получая, как для себя, так и для своих друзей зарезервированные
ложи на все спектакли сезона, ну а в третьих всегда можно было по окончании
спектакля закатить вечеринку, где для вас специально выступали бы ведущие
актеры.
Маркиза Рипон и графиня Греффюль помимо вкладывания своих денег,
также имели большое влияние на администраторов многих музыкальных театров
во всем мире, поэтому дружба с этими дамами была особо важна для Дягилева.
Важным человеком в жизни труппы стала лэди Рипон, которая имела власть в
Ковен Гардене, так как ее муж был членом попечительского совета Ковен
Гардена. Графиня Греффюль также была важной особой. В 1910 году она смогла
убедить Отто Кана, председателя правления Метрополитэн Опера, в важности
сотрудничества с Дягилевым. Желание Метрополитэн работать с Дягилевым в
1910 году было особо важно для русского антрепренера, так как переговоры о
гастролях в театре Гатти-Касацца зашли в тупик. Несмотря на то, что многие
ее попытки помочь дягилевским сезонам были не очень успешны, она сыграла
немало важную роль, как меценат в сложные послевоенные годы. Частные
вкладчики дягилевской антрепризы либо не могли, либо не хотели постоянно
помогать русским сезонам, а патронаж стал хорошим путем к благоприятному
общественному положению, а также к художественным институтам и ведущим
театральным менеджерам.
Учитывая необходимость в постоянном патронажировании антрепризы,
Дягилев в 1910 году нанимает помощника, который и стал партнером Дягилева в
этом деле, его имя - Барон Дмитрий Ганзбург. Именно Барон и занимался
поиском благопристойных меценатов. Ганзбург, который к искусству не имел
никакого отношения, имел прямое отношение к одной из самых крупных
еврейской группе банковских магнатов российской империи. Имея свое
подразделение в Париже, а также определенные связи в Гамбурге, Берлине и
Франкфурте, The House of Gunsburg (Банк Ганзбурга) имел высокий рэйтинг в
банковском мире. Ганзбург инвестировал по меньшей мере 2 000 рублей в
дягилевские сезоны 1909 года, и будучи на месте администратора, он
выписывал чеки на изрядные суммы и оплачивал многие расходы. В 1913 году
Ганзбург становится основным кредитором Дягилева. Дмитрий вкладывает 12 500
франков. В основном Дягилев ценил барона за его финансовое положение и за
благородное честное имя его семьи. Ганзбург являлся сто процентной
гарантией прочим кредиторам, которые одалживали деньги Дягилеву.
Сезон 1912-1914 годов стал самым сложным, так как никакой финансовой
помощи не поступало, да и желающих вложить деньги становилось меньше с
каждым днем на протяжении этих двух лет. Все деньги с удачных сезонов шли
на покрытие долгов или же на выплаты по счетам, и практически ничего не
оставалось на финансирование новых балетных постановок, которые должны были
стать вызовом опере. В первый год существования независимой труппы,
ситуация с наличностью сложилась таким образом, что Дягилеву пришлось брать
краткосрочные банковские кредиты, чего он раньше не делал. И только,
благодаря им, Дягилев пережил сезон 1909 года. В 1912 году банковские
кредиты стали возможным для еще одного года существования, именно того
года, когда Нижинский дебютировал как хореограф.
Точная цифра, которую брал в 1912 году в долг Дягилев у Brandies et
Cie, остается пока неизвестной. Предполагается, что она достигала 300 000
франков и составила в три раза больше, той, которую он брал в 1909 году.
Перговоры о кредите велись с этой фирмой, чья штаб-квартира находилась
неподалеку от дома Аструка, а деньги были расчитаны на покрытие расходов
сезонов, проведенных в Париже и Берлине. Срок окончания кредита выпал на 3
августа 1912 года, однако Дягилев не смог выполнить свои обязательства по
займу. И даже, когда труппа приехала в Париж в 1913 году, вся сумма еще не
была возвращена. И только благодаря успешному сезону в театре "Елисейских
Полей" двадцать процентов всех сборов пошли на выплаты "авансов" предыдущих
сезонов. По документам Аструка стало известно, что Дягилеву заплатили 528
000 франков (22 выступление, каждое из которых стоило 24 000 франков), из
этой суммы компания Брэндис получила 104 000 (8 000 за каждое из тринадцати
выступлений). Несмотря на это долг полностью ликвидировать было сложно. В
июне 1914 года, оставалось оплатить 176 595 франков, а 4 июня даже пришлось
расстаться с костюмами и полным оформлением сцены "Венецианский Дворец"
постановки "Legend of Joseph", все это осталось в коридорах Парижской
Оперы, прежде, чем вся труппа переехала в Лондон. Другие кредиторы также
поступали - они оставляли некоторую собственность Дягилева себе: так делали
господа Балинкорт и Дюпонт, месье Джалло Беллуар-Жумо, который помогал
Дягилеву с рентой аппартаментов в 1910 году, а также театральное агентство
Leon Jue et Cie. Нужно отметить, что до начала сезонов в Лондоне все
финансовые проблемы были улажены, и Лондон имел возможность видеть все
постановки в полном оформлении. Однако пока остается неизвестным, как
Дягилев смог поднять 188, 606 франков за несколько часов до представления,
некоторые утверждают, что в этом была и заслуга Бичама. В случае, если же
Бичам смог буквально выкупить Дягилева, то постановки "Le Rosignol",
"Золотой петушок" и "Legend of Joseph" являются ярким примером щедрости
Бичама.
Сумма, которая оставалось за Дягилевым неоплаченной, ставила под
вопрос возможность существования его труппы. Госпожа Рипон и Эдди Кан,
выразили глубокую озабоченность тем, что в один прекрасный день антреприза
Дягилева не будет существовать. "Лэди Рипон переговорила с Дягилевым о
возможности его гастролей в Нью-Йорке", - писала Эдди Кан своему мужу Отто
