Верховный правитель России - Колчак
Июльские события в Петрограде, которым адмирал стал свидетелем, утвердили
его в мысли о необходимости военного вмешательства в политические вопросы,
укрепили представление о большевиках как о сторонниках прекращения войны и
заключения на любых условиях мира с Германией, В это время окончательно
определилось отрицательное отношение адмирала к обеим противоборствовавшим
в период двоевластия сторонам. Меж тем уже предощущались еще более грозные
гражданские смуты.
Арест генерала Гурко, поводом к которому послужила переписка с бывшим
государем, еще раз убедил Колчака, что для администрации Керенского
революционные лозунги важнее судеб России, что правительство не только не
имеет сил противостоять Петросовету, но и не желает этого сделать, находясь
в плену у собственной фразы.
Через Швецию и Лондон А. В. Колчак прибыл в Америку. Здесь выявилась
нереальность американской экспедиции на Дарданеллы, на которую втайне
рассчитывал адмирал, и его деятельность свелась к консультациям чисто
технического порядка. Выполнив свою миссию, адмирал решил возвращаться в
Россию через Сан-Франциско и Японию. В Монреале он узнал о провале
выступления генерала Корнилова, а в день отъезда из Сан-Франциско — о
большевистском перевороте. Газеты тогда пестрели сенсационными сообщениями
из России, поэтому информации о событиях конца октября — начала ноября в
Петрограде А. В. Колчак не придал слишком большого значения и уж тем более
не склонен был воспринимать эти события как свидетельство крушения той
России, которой он служил всю свою жизнь. Характерно, что примерно в это же
время он получает от партии кадетов предложение выставить по ее списку свою
кандидатуру на выборах в Учредительное Собрание по Балтийскому и
Черноморскому флоту — и дает согласие.
Гораздо больше встревожили Колчака уже не вызывавшие сомнений сводки о
первых шагах утверждающейся Советской власти и переговорах с немцами в
Брест-Литовске. Теперь для адмирала не было выбора: “Мне остается только
одно — продолжать все же войну, как представителю бывшего русского
правительства, которое дало известное обязательство союзникам. Я занимал
официальное положение, пользовался его доверием, оно вело эту войну, и я
обязан эту войну продолжать”.
В эти же дни (январь 1918 г.) политический опыт А. В. Колчака пополнился
еще одной общей для всех русских ситуацией выбора — необходимо было
определить свое отношение к разгону большевиками Учредительного Собрания.
“Общее мнение всех лиц, с которыми мне приходилось сталкиваться,— говорил
адмирал,— было таково, что только авторизованное Учредительным Собранием
правительство может быть настоящим, но то Учредительное Собрание, которое
мы получили, которое было разогнано большевиками и которое с места запело
“Интернационал” под руководством Чернова, вызвало со стороны большинства
лиц, с которыми я сталкивался, отрицательное отношение. Считали, что оно
было искусственным и партийным. Это было и мое мнение. Я считал, что если у
большевиков и мало положительных сторон, то разгон этого Учредительного
Собрания, является их заслугой, что это надо поставить им в плюс”.
Такое суждение А. В. Колчака кажется симптоматичным. Характеристика
адмиралом Учредительного Собрания во многом объясняет и его последующие
“взаимоотношения” с депутатами, и особенности его борьбы с большевизмом.
Если стоять на после-довательно демократических позициях и полагать, что в
любых условиях, во всякой ситуации всеобщее избирательное право
обеспечивает наилучшее решение, а всякий другой политический ход есть
проявление произвола, тогда можно упрекнуть Колчака в диктаторских
наклонностях и в пренебрежении волей избирателей. С другой стороны, когда
мы вспомним, до чего довело страну демократическое Временное правительство,
и примем во внимание, что выборы 1917 г. проходили в обстановке полного
морального разложения фронта и тыла, позиция Колчака не покажется такой уж
гибельной и однозначно автократичной. Надо заметить, что и сегодня есть
основания сдержанно относиться к форумам, открывающимся пением
“Интернационала”.
В начале 1918 г. А. В. Колчак, получив не слишком отрадные известия из
России и определив свое отношение к текущим событиям, обратился к
правительству Великобритании с просьбой принять его на любых условиях в
английские вооруженные силы; он получил назначение в Бомбей, в штаб
индийской армии, откуда предполагал отправиться на месопотамский фронт.
Однако по пути в Индию, в Сингапуре, адмирала застала телеграмма
английского командования, определившая его дальнейшую судьбу. В телеграмме
сообщалось об изменении обстановки на месопотамском фронте; в этих условиях
такой Компетентный офицер, как Колчак, был более полезен для союзнического
дела в России. Адмиралу предписывалось возвращаться на Родину, на Дальний
Восток.
По прибытии Колчака в Пекин он был введен в правление КВЖД. И без того
огромное значение этой дороги для Приморья усугублялось тем, что под
предлогом ее охраны предполагалось провести формирование добровольческих
русских частей с перспективой их дальнейшего превращения в серьезную
вооруженную силу.
Свою деятельность на Дальнем Востоке А. В. Колчак рассматривал как
продолжение войны: он отстаивал русский суверенитет и русские интересы.
Адмирал был против непосредственного участия войск Антанты в русских
политических событиях, полагая, что иностранная помощь должна ограничиться
поставками, кредитами и т. п. Нежелание Колчака идти на какие-либо
компромиссы, когда дело касалось государственных позиций России, вызвало
резко отрицательное отношение к адмиралу со стороны японцев. В то время у
него не было еще никаких связей с русской контрреволюцией, и ему
приходилось принимать решения исключительно на собственный страх и риск.
Отсутствие не только внутреннего единства, но и общего координационного
центра еще сыграет свою губительную роль в судьбах Белого движения.
Большевистский авангард на Дальнем Востоке был в основ. ном представлен
венгерскими и немецкими частями, т. е. в данном случае враг внутренний
смыкался — в восприятии Колчака — с врагом внешним. Общеизвестно, что
противоборствующие в гражданской войне силы часто использовали в своих
интересах иностранные части; гораздо реже (особенно в советской
историографии) обращалось внимание на то, что западные державы и Япония не
раз сводили свои счеты руками русских. Нам еще предстоит оценить роль
иностранных военных формирований в российских гражданских смутах.
Обстановка была тревожной и неопределенной, чреватой неожиданными
осложнениями, но, несмотря на это, А. В. Колчак пытался остаться в рамках
законности. “При мне лично за все это время не было ни одного случая
полевого суда,— вспоминает он свою службу на КВЖД.— Было штабом арестовано
несколько лиц, приехавших из Владивостока с целью закупки хлеба... Они
действительно принадлежали к большевистской организации и приехали закупить
хлеб, но все же не было никаких оснований что-либо делать с этими людьми”.
Ожесточение нарастало. Как на территории дороги, контролируемой Советами,
так и в тылу их противников стали практиковаться самочинные обыски, аресты
и расстрелы. В Маньчжурии была создана контрразведка».
Смута, царившая в стране, сведения о терроре в столицах, все более и более
усложнявшаяся ситуация на подконтрольной администрации КВЖД территории —
все это приводило А. В. Колчака к мысли о необходимости установления
стабильного политического режима, ибо сам факт существования нескольких
центров распылял силы русского сопротивления. Отсут ствие единой воли, с
которой всем необходимо было бы считаться, приводило ко все более
бесцеремонному вмешательству союзников во внутренние дела страны. “Я
считал,— говорил позднее адмирал,— что в такие моменты какое-либо лицо
должно было взять власть в свои руки, так как в тот момент положение вещей
носило характер анархии, когда у нас начинали хозяйничать иностранцы. ”^
Но, понимая диктатуру как меру чрезвычайную, Колчак отнюдь не склонен был
абсолютизировать режим личной власти, считая его необходимым лишь в
переходный период. Самой приемлемой формой гражданского управления
представлялось адмиралу земство. “Как только освобождается известный район
вооруженной силой, должна вступить в отправление своих функций гражданская
власть. Выдумывать ее не приходится — для этого есть земская организация, и
нужно ее поддерживать... Земские организации, соединяясь в более крупные
соединения, получают возможность уже выделить из себя тем или другим путем
правительственный аппарат ”. Увы, практика 1918—1919 гг. не поощряла
