а самом деле трудоемкие биосферные условия, экономика семейно организованного труда и традиции ислама оберегали родовую структуру власти от военного и идеологического разрушения.Наоборот, при необходимости перейти от разрушения к воссозданию органов власти и государства, прежние традиционные структуры приняли на себя и роль партии, и роль советов, и роль административного аппарата. Реальной опорой власти были не формально принятые законы, не официально вводимые должности и роли, а глубокие основы психологии людей, их искреннее уважение к традициям или родовая зависимость.Классово-европейские критерии христианского сознания практически не были пригодны для анализа глубоко психологической природы и структуры отношений в исламском обществе. Поэтому неоднократные удары по традиционной структуре родовой власти со стороны европейских идеологов и политиков приходились "мимо цели", меняли лишь внешнюю форму власти, не затрагивая ее глубинных биосферно-психологических оснований. Не случайно, даже сегодня казахское общество, в отличие от европейского, делится не на горизонтальные слои, классы или страты, а на пирамидальные семейно-родовые структуры, внутри которых человек занимает свое место, получает поддержку и понимание, общается и функционирует.Для многих исламских народов в ближайшие десятилетия неизбежно расширение глубокого кризиса, скачок в развитии культуры, глобальный переход от традиционно-патриархальной психологии к новой. Традиционный казах, узбек или чеченец сегодня тесно связаны родовыми узами с множеством близких им людей, без участия которых не протекает ни одно их действие. Эти узы являются настоящими "пуповинами", питающими и поддерживающими жизнь человека с детства до старости.В отличие от единственной пуповины, связывающей ребенка с матерью, таких родовых "пуповин" множество, и они оплетают каждого человека в течение всей его жизни, увязывая его мотивы, эмоции, сознание и активность с организованным полем обычаев и общественных потребностей.Регионы планеты, принявшие ислам, были биосферной территорией, требовавшей жесткого и утомительного труда. Такой труд и непрерывная борьба за участки своей территории нуждались в суровой организации, в развитой системе подчинения человека роду и родовой власти. Вместе с тем, например, сухие степи Казахстана с их жестким климатом сдерживали рост населения, были малопривлекательны для захвата извне, давали простор для кочевья и самообеспечения. Поэтому казахи не пережили кризиса роста социальной агрессии, подобного тому, что когда-то произошло с монголами, выплеснувшими свою активность за пределы своей степи.История казахов, в отличие от истории Европы, включает больше периодов тяжелого труда и борьбы со стихией, чем борьбы с другими людьми за захват благодатных территорий. Такая история развивала способность к терпению и сложную культуру общения.Подлинно драматический удар по традиционным структурам и формам жизни в Казахстане был нанесен лишь глобальной биосферной и экономической перекройкой в последние десятилетия. В результате обширного уничтожения степных пастбищ (бывших биосферной основой традиционной деятельности), в результате развития в 20 веке городских, индустриально-промышленных форм хозяйства возникло противоречие между прежними традиционными обычаями и связями, с одной стороны, и ритмом и напряжением новой экономической формации, с другой.Разные ритмы жизни, различные этики и психологии, связанные с разной организацией действий, порождают большое напряжение в сознании и подсознании людей. Это напряжение развертывается на всех уровнях общества. Для молодежи из аулов, не находящих для себя привлекательных профессий в традиционном хозяйстве, переезд в город представляется заманчивой перспективой реализации жизненных притязаний.Однако миграция в город порождает для них почти шоковое перенапряжение отрыва от привычной социальной и природной среды, с кровоточащим разрывом питательных "пуповин". Поэтому они усиленно ищут в городе какое-то подобие жестких структур и тесных связей, внутри которых каждый чувствовал бы себя так же защищенно, как в семье. Город же в целом, с чужой и непонятной культурой, выступает той враждебной средой, против которой направляется агрессия.В такой напряженной среде закономерно происходит организация групп с выделением лидеров, наиболее решительно отрицающих все "чужеродные" ценности и противопоставляющих им ценности братства и национального своеобразия. Это дает основание взаимодействию политической активности молодежных движений и националистически ориентированных деятелей культуры, выступающих носителями именно традиционных национальных ценностей.В развитии предпринимательства такая психологическая ситуация способствует формированию тесных групп семейно-мафиозного типа, поскольку большая часть населения не склонна к индивидуальной организации деятельности, а стремится включиться в квазисемейные группировки. На смену традиционно-общинному способу жизни приходит не индивидуалистический капитализм западного типа, а клановo-мафиозный тип организации общества.
1.5 Глубина и перспектива кризиса человечества и конфликтыГлубину психологического кризиса, переживаемого человеком при переходе к рыночным отношениям, можно сравнить с кризисом, который миллионы лет назад превратил нашего животного предка в "человека разумного". Не только глубина изменения психологии, но и сами механизмы кризисов почти одинаковы. И в том, и в другом случае мы имеем факт уничтожения привычных биосферных условий. Всякое животное имеет систему инстинктов, действий и органов, точно приспособленных к определенной биосферной "экологической нише". Можно сказать, что и структуры действий, и структуры организмов являются "зеркалом", отражением биосферной ситуации. Рассогласования между схемами действий и колебаниями ситуаций уравновешиваются с помощью психических процессов, которые меняют действия, подгоняя их под логику ситуаций. Это основной закон формирования психики. Поэтому психика как система согласования движений с биосферными ситуациями сама оказывается отражением этих ситуаций.Предок человека был выбит "эпохой оледенения" из той самой биосферной ситуации, к которой были приспособлены все его органы и действия. Это похоже на те частичные потери жизненных условий, которые переживают этносы в современном кризисе. Потеря своей "экологической ниши" обычно оборачивается для животного вида его гибелью. Предок человека в ходе массовой гибели сородичей смог выработать новые способности психики, сломав при этом жесткие схемы прежних инстинктивных реакций, приводивших его к гибели. Он научился перестраивать схемы действий с учетом изменяющихся условий жизни, сдерживая инстинктивные порывы и регулируя их на основе воли, мышления и сознания.Он научился выдвигать цели и изменять их по ситуации, чего не было у животных. Чем резче и чаще меняются ситуации, тем активнее идет к ним приспособление, тем сильнее развертываются способности психики человека. Наше сознание развито настолько широко и глубоко, насколько глубоки и значительны колебания окружающих нас ситуаций.Второй кризис, разрушающий узкие "национально-биосферные ниши" этносов и национально-специфические формы жизни, столетия назад начался в Европе и все активнее захватывает современное человечество. В ходе этого кризиса у людей происходит еще один этап обобщения схем их деятельности, позволяющий им мигрировать без навязывания своей национально-специфической культуры и жить свободно, в разных национальных и интернациональных системах, распространяясь по планете без войны. Однако начало кризиса все же связано с усилением внешней агрессии и войнами.Для большинства стран Евразии и Африки кризис разрушения "экологических ниш" только вступает в свою основную фазу. Это неизбежно приводит к возрастанию агрессивности народов, теряющих устойчивую биосферную основу деятельности, почву своих обычаев и душевных привычек. Промышленное преобразование природной среды в Индии или в Африке подрывает биосферную базу миролюбия и открытости, тысячелетиями характерных для этих народов, обеспечивает рост их агрессивности, распространение в этих регионах более агрессивных идеологий, рост межнациональных и региональных конфликтов. Этим народам предстоит пройти трудный путь преобразования внешней формы агрессивности в самоагрессию, что невозможно без развития необходимых социальных институтов и психологических механизмов саморегуляции и "сублимации" агрессии.Особым бастионом "жесткого" сообщества выступает исламский регион. Возросшая в конце 20-го столетия военная агрессивность исламского общества является защитной реакцией самоорганизации региона перед угрозой "размывания" его традиционных культур.Прошедшая через кризис Ренессанса и Реставрации, "жидкая" форма европейско-христианского сообщества является, при всей мягкости ее границ, агрессивной средой, своеобразной "информационной кислотой" современного социо-планетарного процесса. Проникновение этой "кислотной" культуры в твердые структуры исламских стран происходит чаще без войн и политического треска.Но опасность размывания жестких структур традиционной власти ощущается этими структурами достаточно болезненно, что и заставляет их время от времени реагировать запоздалыми военными акциями.Тяжелые испытания предстоят не только для исламского мира, защищающего свои региональные айсберги в теплых водах мирового океана, но и для других регионов с жесткой структурой общества. Неизбежное нарушение устойчивости китайского общества по причине роста его населения, изменения биосферного баланса, а также проникновения в Китай новых схем жизни, деятельности и сознания может стать фактом глубочайшего потрясения всего человечества в начале 21 столетия. Сегодня волны "таяния" этносоциальных систем все теснее приближаются к Китаю, охватывая его кольцом воюющих и демократизирующихся народов.
2. Проблема конфликтов и войн во взаимоотношениях между народами и странами в современном мире
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
