RSS    

   Постмодернизм и постиндустриальная эпоха

Постмодернизм и постиндустриальная эпоха

ПОСТМОДЕРНИЗМ и постиндустриальная эпоха

Постиндустриальная эпоха породила соответствующую идеологию - постмодернизм. Это отдельная и большая тема, которую мы сможем затронуть здесь лишь коротко. Вообще о постмодернизме как целостной идеологии можно говорить с большой натяжкой, поскольку хор теоретиков постмодернизма и авторов, пишущих на эту тему, весьма нестроен и разноречив. Но, тем не менее, какие-то тенденции и доминирующие мотивы проступают довольно ясно.

Термин "постмодернизм" был введен в начале 80-х годов французским философом Франсуа Лиотаром. Он же дал дефиницию: постмодернизм - это "скептицизм по отношению к метанарративам (incredulity towards metanarrativas)". "Метанарративы" для Лиотара - это любые концепции в духе рационалистических традиций Просвещения (экономические, исторические, социологические и пр.), которые претендуют на объяснительную силу и истинность, то есть на соответствие изучаемой реальности, и которые - можно добавить - вдохновлены верой в просветительское, эмансипирующее предназначение научного знания.

Сам по себе такой скептицизм, разумеется, не нов. Еще в конце прошлого - начале нынешнего века Фридрих Ницше, Мартин Хайдеггер, Георг Зиммель и некоторые другие мыслители подвергали серьезному сомнению рационалистически-просветительскую парадигму, утверждали в той или иной степени иные, внерациональные формы познания. В определенном смысле они были не так уж неправы: мир, окружающий их, явно испытывал дефицит "разума" - две мировые войны и другие катаклизмы были тому свидетельством. В середине XX в. ситуация ироде бы стабилизировалась, но ненадолго. Катаклизмы сменились подспудными тектоническими сдвигами, которые придали антирационалистическим идеям второе дыхание. Только на имсиу немецким "философам жизни" пришли французские структуралисты - Мишель Фуко, ЖйК Дсррнда, Жан Бодрийяр, тот же Лиотар и другие.

В построениях постмодернистских теоретиков можно выделить четыре основные темы. Первая из них - агностическая. То, что мы привыкли считать истиной, есть по сути лингвистический феномен. Знание разлагается на словесные конструкции различных групп людей, преследующих свои интересы. Эти конструкции можно только интерпретировать, но не оценивать по неким всеобщим стандартам. Сфера знаний, таким образом, превращается в "гибкие сети языковых игр (flexible networks of language games)".

Вторая тема - прагматическая. Наша интеллектуальная продукция не только выражается, но и реализуется на практике. Критерий - успех, достижение задуманного. Если идея работает, то она операциональна, что отнюдь не тождественно истинности. Ибо, как выразился американский философ, Ричард Рорти, еще со времен Ницше стало ясно, что истина есть новее не субъект-объектное отношение, соответствие наших представлений о предмете самому предмету, а просто "стремление" к власти над множеством ощущений"", к их упорядочению для достижения какой-то цели.

Третья тема - эклектическая, я бы сказал, сознательная установка на эклектизм. Коль мы стремимся не к истине, а к решению конкретной задачи, то допустимы различные средства: можно пробовать одно, другое, третье, смешивать их, комбинировать - лишь бы "получилось". Поэтому, скажем, постмодернизм в искусстве и архитектуре (в этих областях он, кстати, начался раньше) представляет собой "новый культурный коллаж-смешение различных стилей как принцип. Аналогичен подход к истории. Последняя предстает не как "Большая история", то есть взаимосвязь традиций, эпох, формаций, периодов и т.д., являя собой ненужный "мета-нарратив", - а как "музей", сборище разных фактов, древностей, реликвий, образов, деталей и пр., которые можно порой извлекать из забвения, использовать по тому или иному поводу. Интересно отметить, между прочим, что музейное дело переживает сейчас в развитых странах настоящий бум вить "пары" - оппозиции ценностей "модерна" и "постмодерна". То, что для первого является некой рациональной целью, для второго - игра. Порядок, иерархия замещаются анархией, централизация - рассеиванием, отбор нужного - комбинированием, этика - эстетикой, метафизика - иронией и т.д.".

Было бы упрощением расценить постмодернистские идеи и построения только как проявление какой-то экстравагантности или, того более, абсурдности. Возникновение подобных конструкций отнюдь не случайно, они так или иначе связаны с теми новыми реальностями, которые принесла постиндустриальная эпоха. Прежде всего - информационные технологии. Английский ученый Марк Постер отметил своеобразный парадокс работы с компьютером: "Ученый закладывает интеллектуальную продукцию (intelligent subjectivity) в компьютер, а затем компьютер становится критерием, по которому оценивается интеллектуальность"". Компьютер как бы становится между человеком и реальностью. Хотя базы данных составляются специалистами, ими нельзя пользоваться без особых программ, а последние создаются людьми, как правило, не имеющими отношения к данной конкретной области и следующими некоторым абстрактным принципам логико-математических моделей. Поэтому обращаться с "компьютерной реальностью" как с реальной действительностью значило бы оказаться во власти иллюзий. Указывают также на то, что персональный компьютер не только соединяет, но и разъединяет людей, атомизирует их; говорят и о феномене "компьютерного отчуждения".

Не только компьютер, но и другие средства электронной информации создают тот мир "виртуальной реальности" - имиджей, подобий, симулякров,- который зачастую вытесняет из сознания людей саму действительность. Это, по выражению Ж. Бодрийяра, "гиперреальность", комбинация, коллаж фактов и образов, где "все возможно". Заостряя идею, Ж. Бодрийяр даже делает предположение, что война в Персидском заливе прошла главным образом на экранах телевизоров.

Новые технологии принесли с собой такое углубление специализации в науке, что сейчас как никогда трудно сохранить единство и целостность научного знания. Во всяком случае таких попыток становится все меньше. Знание все больше приобретает прагматический, прикладной, инструментальный характер, что отражается и на системе образования - от познавательных и эмансипирующих функций оно явно дрейфует в направлении некоей системы тренажа, обучения конкретным навыкам и исполнительским процедурам.

Наконец, потребительский взрыв, "консьюмеризм", который был стимулирован новыми технологиями и одновременно сам способствовал их внедрению. Именно культ потребительства привел к формированию того, что Олвин Тоффлер метко назвал "выбрасывающим обществом (throwaway society)", - когда покупаются вещи, чтобы их быстро выбрасывать, а заодно менять ценности, привычки, отношения, стили жизни и пр. Мир товарных бумов и спадов, сказочных обогащений и столь же стремительных разорений, капризов моды, финансовых игр, агрессивной рекламы, вездесущего телевидения, "мыльных опер", триллеров, бесконечных шоу и другой продукции грандиозной "индустрии грез" - все это привносит в обыденное сознание ощущение нарастающей хаотичности существования и прямо питает постмодернистские настроения скепсиса и нигилизма.

Впрочем, среди сторонников постмодернизма есть и энтузиасты, которые, как итальянский автор Джанни Ватимо, отважно заявляют, что "свобода должна быть обретена в дезориентации". Однако большинство постмодернистских эссе все же окрашено в пессимистические цвета. В них любопытным образом присутствует мотив ностальгии, тоски по доброму старому миру определенности и рациональности. (У нас это, между прочим, заметно по телевидению, которое одновременно с зубодробительной критикой советских времен охотно крутит фильмы 30-.50-Х годов.)

Постмодернизм вызвал волну критики, которая бывает порой весьма острой и ведется во имя защиты ценностей рационализма, да и простого здравого смысла''. Но при этом редко ставится вопрос, почему же постмодернизм получил столь широкое распространение и, грубо говоря, на кого он работает. Между тем ответ не столь уж труден. Можно вспомнить пушкинского Сальери:

Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет - и выше.

И поэтому можно убить Моцарта. Об этом говорил и Достоевский: "Если нет Бога, то все дозволено". "Бог" может быть понят не только в прямом, но и в более общем смысле - как комплекс неких критериев, без которых нет уверенности в чем бы то ни было. Так вот, если соотнести всю мозаику постмодернистских идей с тем реальным контекстом, в котором они функционируют, то можно сделать вывод: эти идеи, вольно или невольно, воспроизводят ценности удачливого меньшинства с его деловым прагматизмом, нравственной неразборчивостью, созданием нужных имиджей, прихотливостью потребительских вкусов, а вместе с тем санкционируют компенсаторскую "фабрику грез" для остального большинства.

Наконец, постмодернизм может быть оценен в стадиально-историческом плане, с точки зрения исторической ретроспективы и перспективы. По мнению одних, в постмодернизме воспроизводится культурная логика позднего, угасающего капитализма". По мнению других, это прорыв в принципиально новый тип общества". По-видимому, более обоснованно представлять постмодернизм как циклический культурный кризис, сходный с/ш de Steele сто лет назад или эпохой Барокко (XVII век)'", - то есть речь идет о периодически возникающих социально-Культурных тупиках, которые затем дают дорогу обновлению, приведению мира идей в соответствие с технологическими и другими спонтанными изменениями. Опять-таки, неясно, сколь далеко по времени это "затем".

ЦЕНТР И ПЕРИФЕРИЯ

Однако опустимся с высот постмодернистских мировоззренческих абстракций на грешную землю и продолжим разговор о последствиях становления постиндустриального порядка на планете. Может быть, одно из наиболее важных последствий в том, что они далеко не одинаковы для развитых и менее развитых государств.

Страницы: 1, 2


Новости


Быстрый поиск

Группа вКонтакте: новости

Пока нет

Новости в Twitter и Facebook

                   

Новости

© 2010.